Спасибо здесь не скажут никогда,
Лишь молча унесут мою работу.[1]
Прожить в бараке этом все года
Мне что-то, мама, очень не охота.[2]
(1956)
Гипосульфит трясёшь в мешках
И вечно дышишь этой дрянью.[3]
Беда висит, как дым, в цехах,
Безграмотность с болезнью, с пьянью.[4]
Неужто в мир людей иных
Нам будет вечно дверь закрыта?
Не съехаться нам в круг родных[5]
Из круга "хлеба и корыта"?…[6]
Лет 100 назад всего, кажись,
Учитель-физик всю Калугу[7]
Звал в Космос и к Луне (держись),
Мешая мирно жрать белугу,
Не веря в Царствие Христа,…[8]
Не первый физик, не с проста…
Он выжил, не видав всего,
Что родила башка его…[9]
И лётчик из простой глубинки
К ракете сладил удила,
"Поехали", - сказал! Картинки
теперь в газетах все о нём…
А я живу тут день за днём…
Нет, жизнь мою пора менять,
И Юрку я берусь догнать!…[10]
(1961)
Вернуться в Сборник стихов \\ раздел Посвящённое МСК \\ в сборник УНИКУМ \\
ã Фонд гражданских
инициатив Ò, МО МОИП, 1993-2015
ã Маленков С.К.,
член Союза славянских журналистов
Здесь Вы можете выбрать код наших банеров и текстовых
ссылок из расширенного списка
и поставить его на Ваш сайт
Раскрутись на миллиард посетителей! \ изучи новый способ раскрутки!
Ссылка на сайт,
автора книги и идей, публикуемые на сайте издания при цитировании или
перепечатке –
обязательна. Коммерческое переиздание без
согласования с автором и редакцией – запрещается.
Ждём
отзывов международных правозащитных организаций, юристов, политиков,
руководителей стран и парламентов,
влиятельных
и простых людей.
Наш адрес: 123458, Москва,
ул. Твардовского 13-2-169, тел. 8-925 537-28-07 , 8-926-294-00-31
E-mail: fogrin@rambler.ru
Предупреждение: Почтовые адреса даются
только для переписки на темы сайта и его публикаций. Использование
адресов электронной и обычной почты для
рассылки рекламного или иного информационного мусора будет
наказываться.
Обновление:
01-03-2015fog
[1] Я отказался ходить в "детский сад" (причину смотри в рассказе "Мой садик и мой дворик" или один год
"почемучки"). Поэтому (с разрешения начальства) я ежедневно ходил на работу с мамой, в её
картонажный цех, напоминавший одноэтажный барак, делавший коробочки под химикаты
фотолюбителям. Быстро изучив весь цех и малый заводик, я просто помогал маме зарабатывать на
книжки, краски, еду…
[2] Контора начальства была далеко, на другой улице, а тут пыль и запахи, законов и разговоров даже об
экологии и здоровье – не было и не предвиделось. Осовремененное рабство с названием "Артель имени
3-ей Пятилетки". Но после только что лозунгов "Всё для фронта, всё – для Победы!", все продолжали
чувствовать себя мобилизованными и в состоянии продолжающейся борьбы. А рядом с цеховыми и
жилыми бараками разворачивалась совсем иная жизнь. И я это чувствовал острее, чем взрослые,
втянутые в колею жизни.
[3] Для мелких коробочек требовались бумажные мешки для их упаковки, а их не хватало, начальство за
обеспечение не отвечало, работницы за них боролись. Не запакуешь свою работу – не сдашь, да её и
растащат. Мешки освобождались в соседнем фасовочном цехе от привозимого на расфасовку
гипосульфита (фото"закрепителя"), маме завидовали за наличие "подсобника", таскавшего и
вытряхивавшего мешки от остатков химиката. Да только потом на многие
годы у нас была проблема с
лёгкими. Гипосульфит дрянью я называл до начала увлечения фотографией.
[4] В цехах было много и хороших простых людей. Все праздники картонажный цех отмечал за огромным
общим столом, как на полевом стане.
[5] Репрессии в годы коллективизации раскидали крестьянскую семью моего деда. Но выжившие на всю
жизнь оказались разрозненными. Только забирая маму в 81 году к себе в Москву, мы прописали в нашу
квартиру в Новомосковске её сестру с Украины, за ней приехала из Казахстана семья её младшей дочери.
Законы страны до сих пор не ценят силу единства семей и родов, и это плохо.
[6] За короткое время из разрухи после Гражданской войны построив могучую страну, возродив её ещё более
могучей после разрухи Великой Отечественной (Второй мировой) войны, народ-совладелец (по
декларациям) был фактически работником "за харчи" у правящих чиновников. Через 20 лет я написал
проект закона, создававший реальную народную власть (местное самоуправление), внедрил его и в 90-93
годах возглавил это движение в Москве. Как повторить и развить этот опыт, описано на сайте в моей
книге "Выборы и избранники".
[7] К.Э. Циолковский (1857-1935) начал разъяснять возможности полётов в космос во времена царской
России, когда даже поездка на поезде многих пугала "бесовской силой" машины, а вторжение в
пространство "царства божьего" почиталось кощунством даже в мысли. Хорошо, что его не постигла
участь Николая Коперника (1473-1543) и Галилео Галилея (1564-1642), живших во времена "святой"
инквизиции.
С 14 лет Циолковкий учился самостоятельно, в 1979 году экстерном сдал экзамены на звание учителя,
преподавал физику и математику (с 1892 года – в Калуге).
[8] Мама и бабушка верили в Бога, у бабушки была икона, хотя отец был коммунист. Такие стихи мои не
находили поощрения, хотя страна в целом (в руководстве и в большинстве) давно была безбожной, а я в
общем воспитательном потоке был и пионером, и комсомольцем. В КПСС не вступил из-за
неисполнения партруководством политдеклараций и законов страны. Это могло мне стоить закрытия
карьеры и допуска к престижным профессиям и науке.
[9] Уже при "советской" власти была создана группа изучения реактивного движения (ГИРД), создавшая
первые летающие "несалютные" ракеты. В войну ракетная установка "Катюша" стала лучшим в мире
оружием, на ней прошёл войну и мой отец. А в 1961 году "советская" ракета подняла в космос человека.
[10] Можно сказать, что свои обязательства я сильно недовыполнил. Хотя с моими приборами полетел всего
через 20 с небольшим лет "космический челнок" "Буран", с не менее смелыми и толковыми ребятами,
чем Юра Гагарин. И приборы с моим трудом летают на многих самолётах. И ещё много мыслей породил
я сам в надежде, что
повторится в истории эта моя строка - "Мысль
ожила, крутя дела…".